Автор — я.
Подруга приезжала в гости, рассказала жуть…У подруги год назад помер дед. Старый уже был, лет под 80. Осталась её семье в наследство квартира в небольшом городке и дача неподалёку от того же городка. На квартиру сразу нашёлся покупатель, а дачей они решили заняться позже.
В начале лета Аля (подруга) с мужем решили съездить на участок, поглядеть что да как. В детстве она, конечно же, бывала на даче у деда с бабушкой, хоть и нечасто; потом Алька выросла, не стало бабушки, а с дедом у неё дальнейшие отношения не сложились. Так вот, с детства она не была в тех местах, и ей было интересно посмотреть на старую дачу.
Приехали, огляделись. Многое в посёлке изменилось с тех пор, как Алька была там в последний раз, но участок остался почти таким же. В смысле того, что там особо ничего нового не появилось, кроме высокого деревянного забора и нескольких жутких «скульптур» в человеческий рост. Скульптуры изображали мужчин и женщин и были довольно грубо сляпаны из разных железяк. Надо сказать, дед у Альки был архитектором и немного с придурью. Дачный дом он выстроил по особому проекту в виде «корабля», как он называл этот шедевр. Дом и новый-то был не очень, а со временем превратился в эдакое кособокое страшилище. Алькин муж даже сказал, что участок никто не купит со всей этой красотой.
Пока осматривались, в открытую калитку просочилась какая-то бабка и с порога начала вещать что-то типа: — Сожгите тут всё к чёрту, и дрянь енту повыбрасывайте.
С бабкой поздоровались и спросили, в чём, собственно, дело. Та представилась Лидией Ивановной и рассказала чудную историю.
С дедом алькиным она была не то что в дружбе, но в добром соседстве. Заходила поболтать, когда ещё жива была бабушка, да и после тоже. Только дед после смерти жены замкнулся в себе и не особо радовался таким визитам. В последние свои годы он практически ни с кем не общался и вообще чудить начал: стал делать вот эти странные поделки из железок. Когда первую сделал, в посёлке только покрутили пальцами у виска, мол, маразм на подходе у старика. Лидия Ивановна наведалась к нему, а он ходит вокруг этого чучела и бормочет что-то. Она спрашивает: — Петрович, это что у тебя?
А он ей говорит:
— Это Аня! Анечка!
Ну, она тоже подумала, что у деда с головой плоховато стало, и ушла. А через несколько дней узнала, что одна из соседок, — Анна Анатольевна — померла. Пожилая была женщина, ровесница Лидии Ивановны, её давняя знакомая. Она, понятное дело, сильно огорчилась и почему-то вспомнила деда с его «Анечкой». Неприятно как-то даже стало.
А ещё через какое-то время приходит к ней внук и смеётся, мол, Петрович новое чучело клепает и называет его «Юра». Она не обратила внимания, но вскоре узнала, что как раз в тот день один из дачных пацанов, Юрка, разбился на мотоцикле. Стало ей жутко. Вроде бы совпадения, ну не виноват же в этих смертях, в самом деле, старый Петрович. А всё же не по себе. И соседи на него как-то с неприязнью стали поглядывать, когда он беседовал со своими железяками.
Потом дед заказал себе вместо сетки дощатый забор, и уже никто не видел, что там у него делается. Лидия Ивановна зашла разок, увидела, что железных фигур стало на одну больше, перекрестилась и уж больше к нему не ходила.
Бабка повздыхала, ещё раз посоветовала сжечь и повыбрасывать и ушла.
Альке эта история с именами и фигурами очень не понравилась. Во второй свой приезд они с мужем привезли «болгарку», распилили дедову «красоту» (всего фигур было четыре) и отправили на помойку. Вот, вроде сейчас нашли покупателя, продают участок.