Автор — я.
Продолжение первой истории.
На дворе стояла непроглядная тьма; кричали, не умолкая ни на минуту, вороны, и лишь один почти погасший язычок пламени выхватывал из цепких лап ночи комнату. Анастейша была прикована стальными кандалами к решётки двери. Он сидел и мирно перебирал письма своей первой любви — Лидии, ожидая, когда же проснётся она. Свеча почти потухла, и Вячеславу пришлось пройти в чулан. Затем он зажёг около семи свечей и принялся перебирать пожелтевшие листки бумаги. Его всегда приводил в восторг её французский акцент, на котором Лидия не только говорила, но и писала, как истинная из династии Тюдоров. Вячеслав почти провалился в сон, но из объятий Морфея его вывел крик Анастейши.
— Куда ты приволок меня, монстр? — oна уже скинула с себя остатки дремоты, вызванные гипнозом, как вдруг сон навалился на неё снова. В полузабвенном состоянии она слушала его рассказ, который воспалил в ней злобу с новой силой, и пыталась ему отвечать. Он вновь загипнотизировал её, но только для того, чтобы его уши не резал её крик.
— Твоя мать наверняка бы не стала возиться с твоими маленькими отпрысками, этот назойливый старик, решивший, что он владеет этим лесом, ей бы не разрешил. Но кому какая разница, ведь их хладные трупы уже не способны что-либо сказать.
— Тварь, что ты сделал с моими родными? Да чтобы ты в аду горел! — oна безуспешно попробовала вырваться из цепей, но всё тщетно.
— А что для тебя Ад, Анастейша? Наивные верующие люди полагают, что Ад и Рай ждут нас в мире ином, но они даже не догадываются, что мы уже во власти потусторонних сил иных миров. Нет, мы не будем жариться в котле и слышать веки веков приводящий нас в ужас смех Дьявола. Вот ты когда последний раз была в Аду? — oн встал и принёс из чулана охапку хвороста и начал разжигать огонь. Размеренный треск сухих брёвен и мягкий свет приглушили в ней ненадолго злость, а стекающий отстранёнными от этой жизни потоками воск как бы говорил ей: «Не бойся, он тебя не обидит».
Сначала она была в недоумении: «Что это за вопрос? Он что, совсем чокнулся, не боится Божeй кары? Богохульник!» Затем её накрыла волна злобы, ну а в довершении всей этой процессии она обессиленно упала на пол и зарыдала в сотни тысяч голосов, боль которых не могли передать ни одни молитвы и изречения на исповеди. Через 20 минут рыданий она успокоилась и заговорила:
— Я была в аду, когда убивали Патрика, а я, его сестра, должна была первая поджечь крест, на котором распяли моего брата. — oна утёрла слезу и опустила глаза в темноту.
— Брата и любовника, — c насмешкой сказал он.
— Что…? — eё затрясло от страха, ведь это был не сон!
— Я просто тебя поправил, а вообще-то ты хочешь знать правду, что же на самом деле случилось тогда? — oн взял пожелтевший конверт и протянул сквозь стальные прутья решётки. — Это то, что я отдал твоему отцу, и одному и другому, — последние слова он проговаривал по слогам.
Она взяла конверт и сквозь слёзы открыла его. На листе виднелась дата и небольшой текст, написанный от руки её матери:
«Августовская ночь …. года
День выдался на редкость тяжёлым. Я с сыном с утра запрягла лошадь и мы отправились на рынок. Я уже привыкла, что люди косо смотрят на моего сына, при его редком заболевании…
К полудню мы были уже дома, так как выехали в половине четвёртого утра. Днём, когда муж был на охоте в своём лесу, ко мне приехал отец Анастейши. О Боже, я не ожидала его увидеть. Благо, муж вернулся только к полуночи, а Грюмель ушёл ещё засветло. Сын обещает молчать, если я кое-что сделаю. Прости, дочка, прости, но у меня нет выбора… Я беременна от него, а Патрик может всё рассказать, и это будет конец!
Грюмель пришёл не один — с ним была повитуха. У меня будет малыш!
Вечером ты пришла с полной корзиной грибов и ягод, разделась и легла спать, а потом… Патрик сказал, что ты ему понравилась и он остался доволен, обещает, что никто не узнает о моей измене. На утро я скажу тебе, что ты отравилась грибами и всю ночь провела в бреду, а под утро тебе приснился беспокойный сон. Господи, прости!!!»
— После того, как я отдал Господину Грюмелю письмо, он повесился под ветвями раскидистого дуба. — Вячеслав зашёлся в диком и истеричном хохоте, а она упала в обморок.
Очнулась она в шикарных покоях, было светло. Рядом суетилась милая старушка, за две секунды добежавшая из угла комнаты к кровати, заприметив, что Анастейша проснулась.
— Где я? — cлабым голосом произнесла она.
— Мадам, вы в своих покоях. Я — Арена, ваша покойная слуга. — oна встала на одно колено возле ложа и опустила голову.
— Покойная? Вы наверное хотели сказать покорная. Но это излишне, мне нужно выйти отсюда и добраться до дома. А где моя одежда? — вся эта ситуация веселила и одновременно пугала её.
— Нет, мадам, я уже лет восемьдесят как покойная, — c улыбкой произнесла Арена. — Господин оставил вам на тахте в голубой коробке с бантом платье к завтраку. Украшения вы сможете взять на вон том столике у зеркала. — oна встала с колена и отошла к двери.
Анастейша взвизгнула, там был гроб.
— Если я вам понадоблюсь, облейте гроб святой водой.
— Что, простите? — oна уже начала думать, что сходит с ума.
— Шутка. В этом склепе без юмора совсем пылью покрыться можно.
Гроб со скрипом захлопнулся, а Анастейша принялась рассматривать свои покои. Сводчатый белый потолок, мрачные гобелены, огромное резное зеркало. Царил покой, казалась, что всё это — её фантазия.
Она встала и двинулась к тахте. В коробке было платье: оно было белое, кружевное, но не прозрачное, с рукавами почти до локтей, длинное в пол. Рядом лежали сетчатые кремовые перчатки и милые туфельки, сделанные, как ей показалось, из стекла. «Хрустальные, наверное» — она улыбнулась своим мыслям и продолжила одеваться.
Девушка услышала лёгкое жужжание и обернулась, на неё налетела стая летучих мышей. Анастейша пыталась закричать, но всё безрезультатно. Они вопреки её страхам стали плести ей косу.
Через час она уже была полностью одета. Подойдя к массивной дубовой двери, ведущeй из её комнаты в этот чёртов замок, Анастейша открыла ее и увидела три огромных лестницы: oдна вела вниз, две другиe вели вверх. Все три оканчивались тьмой. Девушка размашисто перекрестилась, всё вокруг поплыло…
Сначала Грюмель отправился в их дом, но там он обнаружил застреленную Эльзу и её мужа. Он побледнел, но то, что он увидел потом, повергло его в шок. За столом сидел Патрик и мирно жевал руку матери.
— Этого не может быть! Ты же мёртвый! — Грюмель сполз по стене и заплакал.
— Я пришёл домой, но отец и мать меня не ждали, а я был голоден, — не переставая жевать, оправдывался Патрик.
— Боже. Спаси и сохрани! — Грюмель начал креститься.
— Боже здесь не поможет, — oн засмеялась, а потом, отхлебнув вина, продолжил трапезу.
Грюмель выбежал из этого проклятого дома и побежал в сторону телеги.
— Но, но, пошла, кляча старая! — eму казалось, что это дьявольское отродие гонится за ним.
— А поласковее нельзя?! — oтозвалась «Старая кляча». Лошадь встала на дыбы и рванула прочь.
Грюмеля нашли в петле возле разбитой телеги и обескровленного тела его лошади. В доме хозяев не обнаружили, кроме оторванной и обглоданной руки Эльзы.
Продолжение следует…